Отче Меньшикову.
(Молитва партійныхъ человѣковъ.) О, Меньшиковъ, сильно-единый,
философъ, ученый, пророкъ! Партійной опутаны тиной,
Мы всѣ у твоихъ стонемъ ногъ! Колеблются наши „платформы“,
Мы гибнемъ, мы гибнемъ, пойми! Открой намъ партійныя нормы
И лидеровъ ты вразуми! Дай путь намъ къ спасенью короче
И насъ бъ прегрѣшеньяхъ не кинь! Пустъ будетъ по твоему, отче, Себяпревознесшій! Аминъ!
Чертенокъ.
— Да, кажется, потому, что іюльскіе дожди подмочили его репутацію предсказателя.
****
— А фабричное производство у насъ въ упадкѣ.
— Къ сожалѣнію, только не фабричное производство... бомбъ!
****
— Окружная дорога собирается назначить безобразно высокій тарифъ.
— Она, очевидно, думаетъ, что въ Москвѣ можно пруды прудить милліонерами.
— Журналъ одного приватъ-доцента запрещенъ за скабрезность.
—- Удобный случай хлопотать, чтобъ его сдѣлали магистромъ порнографіи!
*****
— Городское управленіе собирается припрягать къ вагонамъ конки автомобили.
Писатель—порнографъ. Его немногіе прочтутъ
Безъ омерзенія... Писатель или проститутъ?—
Вопросъ сомнѣнія. Все, что волнуетъ страстью кровь,
Опишетъ сладостно
И про лесбійскую любовь
Разскажетъ радостно. Снимая фиговый листокъ
Безъ размышленія, Строчитъ въ строкахъ и между строкъ Про „отношенія ...
Чертенокъ.
Примиреніе.
Не успѣлъ я переѣхать на дачу, какъ уже страстно влюбился въ хорошенькую Катю Щебетаеву. Сталъ часто бывать у Щебетаевыхъ и познако
Среди
дѣтей,
— За что это Петьку мать лупитъ?
— Да онъ опять въ клубѣ въ „желѣзку проигрался...
БРЫЗГИ ПЕРА.
— Бѣдные европейцы! Имъ тяжело пришлось въ Каза-бланкѣ.
— Да, Каза-бланка стала для нихъ не Каза-бланка, а прямо какая-то коза рогатая.
***
— Въ Москвѣ съ шерстью попрежнему крѣпко.
— И это несмотря на то, что повсюду тьма охотниковъ „шерстку стричь?
****
— Въ Харбинѣ арестованъ и заключенъ въ тюрьму неизвѣстный, назвавшійся чиновникомъ особыхъ порученій Анненскимъ, въ вещахъ котораго найдено до 4-хъ милліоновъ франковъ русскими и иностранными бумагами.
— До чего общее безденежье-то доводитъ?! Каждый милліонеръ кажется подозрительнымъ лицомъ.
— Да, да, какъ будто у однихъ жуликовъ только и деньги остались.
***
— Въ газетахъ пишутъ, что артистическій клубъ отличается скандалами.
— Гм... можетъ быть, и скандалы тамъ
артистическіе?
***
— Нижегородская ярмарка развертывается.
— Ну, хорошо, что не вянетъ.
****
— Почему Демчинскій пересталъ погоду предсказывать?
— Новшество. Раньше къ городскимъ дѣламъ всегда припрягали черепахъ.
***
— Въ репертуаръ Малаго театра включены „Эросъ и Психея Жулавскаго, „Одинокая Скляра, „Дѣльцы Колышко, „Коринеское чудо Косоротова, „Даніэль Роша Сарду, „Много шума изъ ничего .
— Гм... какъ-бы въ общемъ-то не вышло много шума изъ ничего!..
На лету.
— Хочешь узрѣть „Блаженство рая? — Еще-бы! Но это невозможно.
— Почему-же? Возьми билетъ на бенефисъ Е. М. Грановской.
******
Пѣсня дачника. Погода скверная, Жена невѣрная,
Въ лѣсу хожденіе, Зуболѣченіе,
Сплетенпусканіе, Кражъ ожиданіе,
Расходы страшные, А щи вчерашнія....
Ахъ, жизнь ты дачная, Жизнь неудачная!...
Отгадай меня.
мился съ длиннымъ „молодымъ человѣкомъ , обладавшимъ цѣлой копной курчавой шерсти на головѣ.
Обладатель шерсти именовался Иваномъ Петровичемъ. Онъ постоянно увивался около Кати. Тогда между нами возгорались пламенные споры. Я былъ крайнимъ правымъ, онъ былъ крайнимъ лѣвымъ. Мы старались надѣлать другъ другу побольше каверзъ.
Какъ-то разъ мнѣ посчастливилось увидать Катю одну въ саду. Вмигъ я былъ около нея и уже выпачкалъ объ землю одно колѣно. Какъ вдругъ обомлѣлъ. Изъ-за ограды высунулась овчина Ивана Петровича; не слушая, что Катя дѣлала запросъ по поводу моего страннаго поведенія, я стиснулъ зубы, сжалъ кулаки и грозилъ погромомъ ядовито улыбавшемуся анархисту...
Но пришла и моя очередь устроить каверзу. Проходя по саду черезъ два дня, я услыхалъ: — Я васъ люблю!..
И—это былъ голосъ Ивана Петровича. Я ворвался къ нимъ вихремъ. На скамейкѣ сидѣла Катя, а передъ ней на колѣняхъ Иванъ Петровичъ
— Милостивый государь!—заоралъ я,—позвольте! Я не позволю!..
„Милостивый государь быстро позеленѣлъ, вскочилъ съ колѣнокъ и, злобно вертя передъ моимъ носомъ сухощавымъ кукишемъ, прохрипѣлъ:
— Къ барьеру!..
— Что вы, что вы, господа!—порхнула къ намъ Катя. —Успокойтесь!., черезъ недѣлю я вѣдь выхожу замужъ. Вчера мнѣ сдѣлано уже предложеніе.
Мы остолбенѣли...
— Да. За вашего хорошаго знакомаго Синицына.
Мы переглянулись. И Иванъ Петровичъ, позабывъ распустить кукишъ, бросился мнѣ на шею... И я его поцѣловалъ..
Мы оба были спасены...
Энъ—Ка.