все содержаніе идеи. Профессоръ не создаетъ ничего. Все, что дано въ проектѣ, принадлежитъ автору, но все, что неудовлетворительно,—не на его отвѣтственности. Не изъ этого ли исходить критикѣ? Выдѣлить всѣ однородные недостатки проектовъ и, не считаясь съ тѣмъ, кому изъ авторовъ они принадлежатъ, предъявить ихъ руководителямъ. Отдѣльнымъ же художникамъ поставить въ заслугу ихъ достоинства и отмѣтить, можетъ быть, отрицательныя черты, особенно характерныя. Возраженіемъ, которое могли бы сдѣлать профессора, было бы указаніе, что если бы недостатки, о которыхъ идетъ рѣчь, были подъ ихъ вліяніемъ устранены и тѣмъ повысился бы общій уровень достоинства проектовъ, то къ нимъ предъявлены были бы новыя, болѣе высокія требованія и были бы указаны недостатки высшаго порядка. Возможно, что это такъ, но не ставить же предѣла достоинству, дальше котораго идти не слѣдуетъ.
Большинство представленныхъ проектовъ близки къ уровню достиженій современной архитектуры. Въ строгомъ исполненіи ихъ не только хорошій вкусъ, но и пониманіе задачъ и средствъ архитектуры. Полное отсутствіе былой акварельной вакханаліи, прикрывавшей слабыя формы и массы, даетъ возможность лучше разобраться и оцѣнить содержаніе проектовъ, ихъ выразительныя пропорціи и силуэты, красивыя детали и вѣрныя соотношенія частей, ихъ связь и плановую зависимость.
Общимъ недостаткомъ значительнаго большинства ихъ является слабо выраженная идея университета; она не тронула даже автора, удостоеннаго заграничнаго пансіонерства. Это обстоятельство приходится отнести цѣликомъ на счетъ профессоровъ. Въ угоду новѣйшимъ вѣяніямъ, «требованіямъ жизни», они сочли нужнымъ идею университета слить во едино съ идеей стадіона. Неожиданно, но могло быть хуже: мускульная гигіена, вѣдь, только небольшой, очень тѣсный уголокъ въ области всевозможныхъ гигіенъ, необходимыхъ для физическаго благосостоянія. Конечно, можно разно понимать задачи академическаго художественнаго образованія. Можно стоять на точкѣ зрѣнія, такъ сказать, утилитарной: архитекторъ долженъ идти навстрѣчу требованіямъ жизни; долженъ способствовать ихъ возникновенію; предугадывать, направлять, совершенствовать ихъ; конкретными формами ихъ удовлетворять. Пусть они случайны, нелѣпы, запутаны, архитекторъ долженъ согласовать съ ними свои исканія, заставить свою мечту, свой идеалъ приспособиться къ нимъ и, если требуютъ, соединить въ единомъ цѣломъ храмъ съ циркомъ, университетъ со стадіономъ, академію на
укъ съ гипподромомъ, съ палатами угловыя квартиры. Онъ долженъ, а потому въ Академіи не надо носиться въ эмпиреяхъ, а учиться вывертываться изъ всякихъ положеній. Возможенъ и другой взглядъ, съ точки зрѣнія сторонниковъ перваго, нежизненный, безпочвенный: Академія должна открыть молодому художнику тайны творчества, должна научить его наслаждаться красотой твореній рукъ человѣческихъ; заразить его жаждой воплощенія своихъ мыслей и воли; вмѣстѣ съ нимъ уловить его чувство и подсказать путь воплощенія его и, чтобы заставить зазвучать въ первый разъ звучными аккордами всѣ струны его души, поставить его въ такія психическія условія, которыя наиболѣе тому благопріятны; зажечь огонь, который не погаснетъ, пока капля дарованія, слѣдъ таланта останется у художника. Пусть для созданія такой обстановки нужно до блеска довести научное и техническое образованіе, можетъ быть, обогатитъ его тонкимъ изученіемъ исторіи архитектуры, знаніемъ художественно-философскихъ ученій. Все это независимо отъ архитектуры, какъ искусства; ей надо предоставить максимумъ средствъ и максимальную цѣль. А тамъ, не опасно,—если въ жизни придется соединить университетъ съ гипподромомъ, если художественная задача окажется непосильной, пусть архитекторъ разрѣшитъ ее технически. Надо отдать, однако, должное Академіи: она рѣдко становится на первую точку зрѣнія, и если пострадалъ въ этомъ отношеніи настоящій выпускъ, то такъ, очевидно, ему уготовано судьбой. Мнѣ же думается, что выпускъ пострадалъ: не будь этого непріятнаго сочетанія, проекты носили бы болѣе выраженный отпечатокъ идеи университета, какъ творца и хранителя научной мысли и источника научнаго образованія; у авторовъ остался бы опытъ большого приближенія къ выраженію основной мысли, подхода къ сущности архитектурнаго произведенія.
При разработкѣ задачи, одни авторы, въ силу своихъ склонностей и особаго пониманія существа сооруженія, сосредоточили вниманіе свое на тѣхъ элементахъ его, которые полнѣе выражаются въ планѣ; другіе на тѣхъ, что составляютъ содержаніе фасадовъ и разрѣзовъ. При одностороннихъ склонностяхъ, то въ фасадахъ, то въ планахъ допущены натяжки и несогласованности, говорящія или о томъ, что частично ставились- задачи свыше сила, или, при избыткѣ интереса къ однимъ элементамъ, интересы другихъ сознательно приносились въ жертву. Отсюда иногда неискренность, ослабляющая художественное впечатлѣніе. Характернымъ въ этомъ отношеніи является куполъ, которымъ увѣнчанъ во