Польза дамскаго шлейфа.
Барыня только что окончила туалетъ, въ которомъ собиралась ѣхать на вечеръ съ мужемъ, по обыкновенію, запоздавшимъ. Она стояла, распустивъ длинный шлейфъ своего новаго шелковаго платья, и любовалась собой предъ зеркаломъ, когда горничная впустила молодого человѣка.
— А, Пьеръ!
— Дорогая!
— Что тебя принесло въ эту минуту? ты знаешь, я должна ѣхать на вечеръ, и мужъ скоро долженъ явиться.
— Я не могъ устоять противъ желанія полюбоваться тобой во всемъ блескѣ!
И онъ бурно бросился къ ней и жадно обвелъ глазами стройную фигуру, которую живописно облегало красивое, ничего нескрывающее платье.
— Восхитительно до безумія! Ты очаровательна, моя красавица! воскликнулъ онъ съ энтузіазмомъ. Какъ я завидую тѣмъ, которые будутъ сегодня обнимать твою талію за танцами...
— Ахъ, ты, фантазеръ! самодовольно улыбнулась красивая женщина, протягивая своему другу руку для поцѣлуя. — Вечеръ пройдетъ, а завтра мужъ уѣдетъ на время, и мы опять будемъ съ тобою.
Тутъ испуганно вбѣжала горничная и, задыхаясь, прошептала:
— Баринъ вернулись!
— Ради Бога! воскликнулъ Пьеръ. — Куда мнѣ дѣться?
— Да, куда? Я сама не знаю!—спохватилась барыня, растерянно обводя глазами комнату. — Другого выхода нѣтъ и спрятаться некуда. Если онъ насъ застанетъ!..
— Развѣ черезъ окно? Пьеръ метнулся къ окну, забывъ, что квартира въ третьемъ этажѣ.
— Куда-же? куда? безпомощно метался онъ.
— Я слышу шаги мужа! прошептала она.— Скорѣй ко мнѣ! Ложись и закройся шлейфомъ. Я изображу мигрень.
Она усѣлась въ кресло, а Пьеръ, недолго думая, легъ сзади и, благодаря, къ
счастью, маленькому росту, совершенно закрылся шлейфомъ.
Вошелъ мужъ.
— Здравствуй, дружокъ! Ты уже одѣта? Это очень мило съ твоей стороны! Намъ надо поторопиться, ты знаешь мы не должны опоздать на вечеръ, гдѣ будутъ такія извѣстныя лица.
— Боюсь, тебѣ придется ѣхать одному. У меня страшная мигрень! жалобно проговорила супруга и, закинувъ голову, опустила въ безсиліи руки.
— Но это невозможно.
— Я хочу немного прилечь, можетъ быть, пройдетъ, и я пріѣду.
— Жаль, жаль! Какой фатальный случай! тогда я подожду, не ѣхать-же безъ тебя.
Онъ сѣлъ въ кресло, положилъ шляпу и снялъ перчатки.
Кровь бросилась барынѣ въ лицо, и у нея дѣйствительно началось головокруженіе. Положеніе Пьера тоже становилось неудобнымъ.
— Ты мнѣ сдѣлаешь большое одолженіе, заговорила барыня,—если поѣдешь одинъ и предоставишь мнѣ полчаса совершеннаго покоя.
— Нѣтъ, ужъ я останусь и буду тихъ и нѣмъ. Ты понимаешь, намъ неудобно пріѣхать врозь, злые языки могутъ распустить слухи...
— Принеси мнѣ, пожалуйста, воды и порошокъ, который тамъ у меня на туалетѣ.
Мужъ позвонилъ горничной и приказалъ ей подать требуемое.
Онъ подошелъ къ супругѣ и озабоченно посмотрѣлъ ей въ лицо.
— У тебя, въ самомъ дѣлѣ, сильная мигрень!? У нея выступилъ холодный потъ на лбу. Она не смѣла шевельнуться.
— Не пригласить-ли доктора? Я пошлю горничную.
— Вѣчно горничную! жалобно простонала супруга.—Развѣ ты самъ не желаешь потрудиться для меня? Поѣзжай да разскажи ему на словахъ, и тогда доктору даже явиться не надо. Онъ скажетъ, что сдѣлать. Если хочешь, чтобы мы попали на вечеръ, такъ отправляйся скорѣй!
Мужъ медленно надѣлъ шляпу.
— Я такъ неохотно оставляю тебя...
Горничная принесла воды и порошокъ.
— Можетъ быть, этимъ обойдется? спросилъ онъ...
— Не медли...
— Ҍду, ѣду. Только пускай она съ тобой останется до моего возвращенія...
Едва мужъ вышелъ, какъ Пьеръ вылѣзъ изъ своего укромнаго мѣста.
— Еще пять минутъ, и я задохся-бы, проговорилъ онъ.
Все кончилось благополучно. Другъ испарился какъ дымъ, и супруги отправились на вечеръ.
А еще говорятъ, что модные дамскіе шлейфы совершенно ни на что негодны!
Жоржъ.
Страданія Бр.—Брешковскаго.
(Ужасная баллада.)
Чуть вспыхнетъ востокъ перламут
ромъ,
И тѣни съ земли пропадутъ, Въ обитель Брешковскаго утромъ И дамы и дѣбы бредутъ;
И рыжъ и шатенистъ ихъ волосъ, Всѣ кіевскимъ вѣдьмамъ сродни, Онѣ вопіютъ въ одинъ голосъ: - „Ты торсы у насъ оцѣни!
На мнѣнье твое вся надежда:
Какъ скажешь, такъ будетъ точь
въ-точь“. И съ наглыхъ пришелицъ одежда Мгновенно срывается прочь.
Нить жизни прервите вы, Парки, Чѣмъ этакъ бѣднягу терзать: Се—двадцатъ четыре кухарки,
На горничныхъ что-то штукъ пятъ. Кухарочьихъ торсовъ изгибомъ Подрѣзанъ онъ, будто лоза; Встаютъ его волосы дыбомъ И ужасъ туманитъ глаза.
Отъ нихъ онъ стремится въ испугѣ, Безуменъ, взволнованъ и дикъ...
Страданіе—участь всѣхъ, други, Кто славенъ, талантливъ, великъ!...
Кап. Н.
Будущее интеллигента.
Петръ Семеновичъ Кроликовъ, присяжный повѣренный, пятый день уже лежитъ весь обвязанный марлей. На столѣ около кровати стоитъ бутыль свинцовой примочки, разложена марля, вата. На вѣнскомъ стулѣ подлѣ больного сидитъ унылая жена, заботливо ухаживающая за мужемъ.
— Эхъ, ты жизнь горемычная!— жалуется Петръ Семеновичъ.—Нельзя показаться на улицу. Ну, времена.
Ему сегодня первый день лучше, и онъ можетъ вести бесѣду.
— Говорила тебѣ, скинь нѣмецкое платье. Не слушалъ,—пилитъ его жена.
— Заднимъ умомъ крѣпки,—отвѣчаетъ мужъ.
— Но на этотъ разъ я все-таки доволенъ, что избили не черносотенцы, а „махаевцы“. Милаго побои скоро заживутъ.
— Какой ты странный, Петя!—говоритъ жена.—Способенъ еще шутить. Не все-ли равно для тебя: сегодня союзники, завтра „махаевцы?
Петръ Семеновичъ чувствуетъ, что онъ начинаетъ правѣть.
— Вотъ и живи тутъ,—разсуждаетъ онъ.—Бьютъ правые, бьютъ лѣвые,—а ты отдувайся.
— Слушай, Петя!—совѣтуетъ жена.— Поклонись въ ноги Предсѣдателю Окружнаго Суда, попроси его разрѣшить ходить въ рваной блузѣ и смазныхъ сапогахъ. Можетъ, и разрѣшитъ. А то подумай самъ, каково наше положеніе? Половину каждаго мѣсяца ты лежишь больной. Глядишь, сколько бы могъ заработать въ это время. Посуди самъ, получаешь ты многимъ меньше, а расходовъ больше, Вата дорожаетъ съ каждымъ днемъ, примочка поднимается въ цѣнѣ, до марли лучше не дотрогивайся—чуть не на вѣсъ золота продается.
Петръ Семеновичъ ежится отъ печальной перспективы, нарисованной женой.
— Нѣтъ, ты только вникни, Петя,—не унимается жена.—Ваты выходитъ полпуда, марли—сто пятьдесятъ аршинъ, примочки — три четверти. Что-жъ останется отъ твоего заработка?
Петру Семеновичу дѣлается хуже.
Жена его, опустивъ голову, задумывается надъ своей печальной участью.
—- Зачѣмъ только выходила замужъ за интеллигента?—раздумываетъ она.
За окнами слышны крики: Караулъ!
Вечерѣетъ. Въ комнатахъ становится темно...
А. Діомидовичъ.
Изданія скораго Будущаго.
Въ близкомъ будущемъ, будутъ выходить слѣдующіе универ-сальныя изданія—послѣднее слово „прогресса ...
Слюнки“—журналъ для старичковъ. Пикантные сюжеты и снимки. Отъ снимковъ и разсказовъ у читателей слюнки потекутъ...
„Тайны кровати -—журналъ для любителей очень легкаго жанра. Самыя знаменитыя куртизанки обѣщали намъ свое сотрудничество ..
„Фиговый листокъ“. Редакція этого изданія рѣшила показать приличію... фигу. Читая нашъ журналъ, самый отчаянный ловеласъ покраснѣетъ и стыдливо опуститъ глаза...
Вопросъ.
— Какимъ образомъ можетъ мужчина въ костюмѣ Адама говорить наединѣ съ самой благовоспитанной барышней?.. — По телефону.
Колесо.
(Маленькая философія).
Въ жизни колесо имѣетъ, большое символическое значеніе.
Многіе въ Гос. Думѣ „ходили колесомъ .
Черносотенцы вкладываютъ палку въ „колесо россійскаго прогресса...
„Партійные героина своихъ собраніяхъ несутъ часто „околесицу ...
Рѣдкіе счастливцы взбираются на „колесницу счастья; многіе гибнутъ подъ „колесомъ жизни .
Я. С—съ.
Предусмотрительная.
— Вы хотите мнѣ посвятить свою жизнь? — Съ наслажденіемъ.
— А вы уже застраховали себя на случай смерти?