Что дало кино литературе и что литература дала кино?
Плохой литературе кино дало десяток „новыхˮ трюков, т. -е. не столько новых, сколько таких, которых раньше стеснялась самая невзыскательная литература. Об этом говорить не стоит.
Зато настоящей литературе кино дало много хорошего. Правда, об этом вряд ли еще можно говорить в прошедшем времени — влияние кино на литературу только начинается, но сущность этого влияния плодотворна.
Прежде всего кино заражает своей динамикой. В век кино уже нельзя писать так длинно и сонно, как писали наши деды и даже отцы. Затем кино сильно способствует тому, чтобы в литературе рассказывание все больше заменялось показыванием. На западе уже есть немало таких отточенных, динамических, показывающих, а не рассказывающих литературных произведений. У нас пока еще за это упрекают: — „слишком кинематографичноˮ — говорят. Но этого упрека не следует бояться. Будущая литература — это не так трудно предвидеть — будет краткой по форме, острой, динамической и, конечно, „кинематографичнойˮ.
Теперь второй вопрос: что литература дала кино?
Пока как-будто ничего, или — очень мало. Между тем, гениальные опыты Чарли Чаплина показывают, что в кино можно вводить самую настоящую литературность, можно ставить и художественно разрешать самые большие и серьезные вопросы.
К сожалению, это далеко не всегда делают не только специалисты-сценаристы, но даже и писатели, пишущие для кино. Их подавляет чудовищная рутина современного кино, они приспособляются к ней, они в том или ином виде „месс мендствуютˮ. Это — весьма печальное явление — даже в том случае, когда оно прикрывается соответствующими „теориямиˮ.
Я убежден, что кино может вместить в себе и передавать миллионам самое высокое, острое, тонкое, прекрасное и возвышающее.
Когда литература отнесется к кино с полной серьезностью, она сможет дать ему это в полной мере.
Кино, как известно, есть вещь хотя и легкомысленная, но в малых дозах полезная, по причинам общедоступности и универсальности своей, а также и тем, что никогда не обременяет зрителя Излишними размышлениями. Однако полагаю, сопрягать в одной строке литературу и кино своевременно лишь на западе, где, вообще говоря, слабая литература и сильное кино, — а нас же покуда преждевременно. Подождем, пока кино, преодолев свою однодневность и техническую незаконченность, станет настоящим искусством.
Я заранее оговариваюсь: мои суждения о кино крайне дилетантские, но, да, падет грех моих ошибок на голову толкнувшего меня на эти суждения.
Мне кажется, что кино еще в малой степени работает на нас. В глупой
чаще гаррипилевщине с трудом заметен свет передовой кинематографии. Я не берусь судить, чья здесь вина, но думаю, что противовес советской фильмы еще не настолько убедителен, во всяком случае, вряд ли Дает нам право сказать, что в сумме психологическое воздействие кино на зрителя — прогрессивно.
Наша кинематография технически отстала от западной, как почтовый от курьерского. Но задачи нашего кино далеко опередили задачи буржуазного, как, скажем, опередил советский рабочий джентльменистого американского рабочего. Наши требования к кино — общественно гораздо шире, а задачи — социально бесконечно значительней. Советская литература идет горячей дорогой психологического анализа и синтеза эпохи и ее героев, и поскольку широкой аналогии между Литературой и Кино не на наблюдается, то и говорить о серьезном взаимодействии этих двух могущественных сфер, к сожалению, не приходится.
Кино советскому нужно, во что бы то ни стало, овладеть русской литературой, как источником постоянного питания. Фильма, прекрасная фильма „Мать“, — веский аргумент этого суждения.
Плохой литературе кино дало десяток „новыхˮ трюков, т. -е. не столько новых, сколько таких, которых раньше стеснялась самая невзыскательная литература. Об этом говорить не стоит.
Зато настоящей литературе кино дало много хорошего. Правда, об этом вряд ли еще можно говорить в прошедшем времени — влияние кино на литературу только начинается, но сущность этого влияния плодотворна.
Прежде всего кино заражает своей динамикой. В век кино уже нельзя писать так длинно и сонно, как писали наши деды и даже отцы. Затем кино сильно способствует тому, чтобы в литературе рассказывание все больше заменялось показыванием. На западе уже есть немало таких отточенных, динамических, показывающих, а не рассказывающих литературных произведений. У нас пока еще за это упрекают: — „слишком кинематографичноˮ — говорят. Но этого упрека не следует бояться. Будущая литература — это не так трудно предвидеть — будет краткой по форме, острой, динамической и, конечно, „кинематографичнойˮ.
Теперь второй вопрос: что литература дала кино?
Пока как-будто ничего, или — очень мало. Между тем, гениальные опыты Чарли Чаплина показывают, что в кино можно вводить самую настоящую литературность, можно ставить и художественно разрешать самые большие и серьезные вопросы.
К сожалению, это далеко не всегда делают не только специалисты-сценаристы, но даже и писатели, пишущие для кино. Их подавляет чудовищная рутина современного кино, они приспособляются к ней, они в том или ином виде „месс мендствуютˮ. Это — весьма печальное явление — даже в том случае, когда оно прикрывается соответствующими „теориямиˮ.
Я убежден, что кино может вместить в себе и передавать миллионам самое высокое, острое, тонкое, прекрасное и возвышающее.
Когда литература отнесется к кино с полной серьезностью, она сможет дать ему это в полной мере.
Кино, как известно, есть вещь хотя и легкомысленная, но в малых дозах полезная, по причинам общедоступности и универсальности своей, а также и тем, что никогда не обременяет зрителя Излишними размышлениями. Однако полагаю, сопрягать в одной строке литературу и кино своевременно лишь на западе, где, вообще говоря, слабая литература и сильное кино, — а нас же покуда преждевременно. Подождем, пока кино, преодолев свою однодневность и техническую незаконченность, станет настоящим искусством.
Я заранее оговариваюсь: мои суждения о кино крайне дилетантские, но, да, падет грех моих ошибок на голову толкнувшего меня на эти суждения.
Мне кажется, что кино еще в малой степени работает на нас. В глупой
чаще гаррипилевщине с трудом заметен свет передовой кинематографии. Я не берусь судить, чья здесь вина, но думаю, что противовес советской фильмы еще не настолько убедителен, во всяком случае, вряд ли Дает нам право сказать, что в сумме психологическое воздействие кино на зрителя — прогрессивно.
Наша кинематография технически отстала от западной, как почтовый от курьерского. Но задачи нашего кино далеко опередили задачи буржуазного, как, скажем, опередил советский рабочий джентльменистого американского рабочего. Наши требования к кино — общественно гораздо шире, а задачи — социально бесконечно значительней. Советская литература идет горячей дорогой психологического анализа и синтеза эпохи и ее героев, и поскольку широкой аналогии между Литературой и Кино не на наблюдается, то и говорить о серьезном взаимодействии этих двух могущественных сфер, к сожалению, не приходится.
Кино советскому нужно, во что бы то ни стало, овладеть русской литературой, как источником постоянного питания. Фильма, прекрасная фильма „Мать“, — веский аргумент этого суждения.