Александр Первый.
(Личная характеристика).
В 1777 году, 12 декабря, в Петербурге, в Зимнем дворце, великая княгиня Мария Федоровна (в девичестве принцесса виртембергская), вторая супруга цесаревича Павла Петровича, разрешилась от бремени своим дервенцом. Это и был будущий император всероссийский Александр Первый, названный впоследствии Благословенным. Он родился и воспитывался в такую эпоху, когда общий ход европейской истории уже очень сильно начал втягивать Россию в международные отношения Запада, и потому не удивительно, что когда до Александра I дошла очередь царствовать, наступившая даже скорее, чем можно было бы ожидать но летам его отца, то внешняя политика России: уже находилась в неразрывной связи с внешней политикой главнейших европейских государств. Этим основным фактом в истории Российской империи конца XVIII и нач. XIX в. и объясняется прежде всего, почему на долю Александра I выпала необыкновенная судьба, почему деятельность его, как монарха, вышла далеко за пределы возглавляемого им государства и получила не только русское, но и обще-европейское значение, и почему, наконец, сам он, будучи подавлен той высотой, на которую его поднял непонятый им ход истории, склонен был взирать на себя, как на орудие промысла, как на монарха, воистину отмеченного благословением божьим. И такой взгляд Александра I на себя был для него очень удобен: он снимал с него всякую ответственность за неожиданные им результаты его деятельности и бездеятельности. Промысел божий покрывал собой человека, а благословение божье окружало монаршую корону воображенными лучами неземного света, чем тоже подчас можно было утешаться при отсутствии утешений иного рода. Положение, какое занимал Александр I, как исторический деятель,— положение наследственного российского самодержца, и великие события, в которьй ему пришлось участвовать, требовали большого знания, гениального размаха мысли и могучей, хорошо дисциплинированной воли, словом, требовали человека, во всех отношениях из ряда вон выдающегося,—и только в этом случае, при оценке такого деятеля, можно было бы обойтись без ссылок на божественную волю. Александр Павлович, при всех своих признанных достоинствах. — скажем это с самого начала,— не был человеком настолько же необыкновенным, насколько необыкновенною оказалась его судьба. Льстивая, когда было нужно, муза Дер
(Личная характеристика).
В 1777 году, 12 декабря, в Петербурге, в Зимнем дворце, великая княгиня Мария Федоровна (в девичестве принцесса виртембергская), вторая супруга цесаревича Павла Петровича, разрешилась от бремени своим дервенцом. Это и был будущий император всероссийский Александр Первый, названный впоследствии Благословенным. Он родился и воспитывался в такую эпоху, когда общий ход европейской истории уже очень сильно начал втягивать Россию в международные отношения Запада, и потому не удивительно, что когда до Александра I дошла очередь царствовать, наступившая даже скорее, чем можно было бы ожидать но летам его отца, то внешняя политика России: уже находилась в неразрывной связи с внешней политикой главнейших европейских государств. Этим основным фактом в истории Российской империи конца XVIII и нач. XIX в. и объясняется прежде всего, почему на долю Александра I выпала необыкновенная судьба, почему деятельность его, как монарха, вышла далеко за пределы возглавляемого им государства и получила не только русское, но и обще-европейское значение, и почему, наконец, сам он, будучи подавлен той высотой, на которую его поднял непонятый им ход истории, склонен был взирать на себя, как на орудие промысла, как на монарха, воистину отмеченного благословением божьим. И такой взгляд Александра I на себя был для него очень удобен: он снимал с него всякую ответственность за неожиданные им результаты его деятельности и бездеятельности. Промысел божий покрывал собой человека, а благословение божье окружало монаршую корону воображенными лучами неземного света, чем тоже подчас можно было утешаться при отсутствии утешений иного рода. Положение, какое занимал Александр I, как исторический деятель,— положение наследственного российского самодержца, и великие события, в которьй ему пришлось участвовать, требовали большого знания, гениального размаха мысли и могучей, хорошо дисциплинированной воли, словом, требовали человека, во всех отношениях из ряда вон выдающегося,—и только в этом случае, при оценке такого деятеля, можно было бы обойтись без ссылок на божественную волю. Александр Павлович, при всех своих признанных достоинствах. — скажем это с самого начала,— не был человеком настолько же необыкновенным, насколько необыкновенною оказалась его судьба. Льстивая, когда было нужно, муза Дер