Къ пріѣзду господина Финансова.
Кредитъ русской бюрократіи находится при послѣднемъ издыханіи и корчится въ мучительныхъ предсмертныхъ судорогахъ.
Какъ всегда бываетъ въ такихъ случаяхъ, для спасенія умирающаго обратились за помощью къ заграничному спеціалисту, или, выражаясь штилемъ купца Абдулина изъ «Ревизора», къ «его высокоблагородному свѣтлости господину Финансову» — Мендельсону.
Ничего не можетъ быть пріятнѣе для профессора-гастролера, какъ умирающій паціентъ: возни съ нимъ мало, не успѣешь еще доѣхать, какъ онъ уже умеръ, а гонораръ все-равно получаешь полностью.
Естественно, что и господинъ Финансовъ-Мендельсонъ съ радостнымъ сердцемъ поспѣшилъ къ одру умирающаго. Его высокоблагородный свѣтлость уже заранѣе предвкушаетъ удовольствіе отъ того сознанія, что, именно, ему выпало на долю нанести послѣдній ударъ — coup de grâce — хотя-бы и юридической личности, которую лечили и спасали столько знатныхъ иностранцевъ, но которую никто излечить не могъ.
Его высокоблагородный свѣтлость пріѣхалъ къ намъ во всеоружіи своего величія. При немъ не только цѣлый штатъ секретарей, но и четыре лучшихъ германскихъ сыщика. По агентскимъ телеграммамъ г. Финансовъ, очевидно, составилъ насчетъ Россіи твердое, но дурное мнѣніе, сводящееся къ тому, что у насъ мало денегъ, но много бомбъ,
Какъ извѣстно, первыя приходится съ трудомъ извлекать изъ чужихъ кармановъ, послѣднія-же предупредительно предлагаются ихъ владѣльцами совершенно безплатно.
Господинъ Финансовъ, какъ честный труженикъ, предпочитаетъ деньги, а бомбы онъ предоставляетъ на долю своихъ русскихъ друзей.
Мѣстожительство въ Петербургѣ г-нъ Финансовъ имѣетъ въ тѣхъ-же аппартаментахъ, гдѣ еще недавно жилъ намѣстникъ Дальняго Востока, лечившій русскій кредитъ піявками и кровососными банками.
Господину Финансову кровопусканій примѣнять не придется, ибо онъ имѣетъ дѣло уже съ полуостывшимъ трупомъ. Единственно, что онъ можетъ сдѣлать, — это набальзамировать трупъ, дабы предохранить его отъ быстраго гніенія. Въ такомъ видѣ останки русскаго кредита, помѣщенные въ краткосрочныя облигаціи, могутъ симулировать нѣкоторое время живое существо и доставлять роднымъ покойнаго нѣкоторое моральное утѣшеніе.
А его высокоблагородный свѣтлость господинъ-Финансовъ Мендельсонъ, совершивъ сію операцію и сорвавъ за нее солидную мзду, умчится къ себѣ — nach Berlin! — подальше отъ страны, тлѣ такъ изумительно много бомбъ и такъ возмутительно мало денегъ.
Тѣнь.
Гимнъ П. П. П.
(Камаринскій).
Въ нашей партіи «порядочной» Нѣтъ тенденціи загадочной,
Нѣтъ программы съ многословностью, Нѣтъ реформы съ всесословностью, Нѣтъ основамъ потрясенія, Для начальства опасенія...
Ахъ, ты славный нашъ Камаринскій
мужикъ, Ты народенъ, самобытенъ и великъ, На тебя теперь надежда всей Руси, Отъ свободъ ее спаси, спаси, спаси, Поскорѣй вставай, вставай, вставай, И кого тебѣ прикажутъ, выбирай!
Слушать брось дурныхъ совѣтчиковъ, Демократовъ и газетчиковъ! Это — воры и мошенники,
Нашей родины измѣнники.
Брось свои мечтанья вредныя, Вынимай скорѣе мѣдныя...
Въ монопольку ихъ неси, неси, неси, Въ монополькѣ все спасеніе Руси.
Ты великъ и самобытенъ — во хмѣлю, Я за то тебя люблю, люблю, люблю, О тебѣ всегда забочусь, какъ отецъ, Ты пойми же, да пойми же, наконецъ!
Укажу вамъ хоть по картѣ я, Какъ могуча наша партія,
Сколько есть у ней союзниковъ, Пиджаковъ, мундировъ, блузниковъ, Но сильнѣе всѣхъ отвагою
Мужичекъ съ его сермягою...
Ахъ ты, славный нашъ Камаринскій
мужикъ,
Ты народенъ, самобытенъ и великъ, На тебя теперь надежда всей Руси, Отъ свободъ ее спаси, спаси, спаси, Своевольничать не думай, не мечтай, И кого велитъ начальство, выбирай!
КВАКЪ.
Дальше.
— Тушить папиросы о тѣло беззащитной дѣвушки... Какая подлая жестокость! Можно-ли итти дальше въ озвѣрѣніи?..
— Отчего нѣтъ: наши усмирители могутъ и дальше пойти. —??!!
— Тушить сигары...
Духъ Банко.
Совѣты современникамъ Іисуса сына Сирахова.
Премьеру.
Не вѣй при всякомъ вѣтрѣ и не ходи всякою стезею: таковъ — двоязычный грѣшникъ. (V. 11).
Временному ген. -губ.
Не будь какъ левъ въ домѣ твоемъ и подозрителенъ къ домочадцамъ твоимъ. (ІV. 34).
И. Шипову.
Сынъ мой, не живи жизнью нищенской; лучше умереть, чѣмъ просить милостыню. (XI. 29).
„Русскому Государствуˮ.
Не противорѣчь истинѣ, и стыдись твоего невѣжества. (ІV. 29).
Правопорядку.
Ищущій закона насытится имъ, а лицемѣръ преткнется въ немъ. (XXXII. 17).
Мендельсону.
Не давай взаймы человѣку, который сильнѣе тебя; а если дашь, то считай себя потерявшимъ. (VIIІ. 15).
Члену Государственной Думы.
Въ собраніи старайся быть пріятнымъ и передъ высшими наклоняй твою голову. (IV. 7).
Сатирику.
Боятся въ городѣ дерзкаго на языкъ и ненавидятъ опрометчиваго въ словахъ. (IX. 23).
Прокурору.
Что пожеланіе евнуха растлить дѣвицу то производящій судъ съ натяжкою (XX. 4).
Обывателю.
Держи себя дальше отъ человѣка, имѣющаго власть умерщвлять, и ты не будешь смущаться страхомъ смерти; а если сближаешься съ нимъ, не ошибись, дабы онъ не лишилъ тебя жизни. (IX. 16—17).
Баллада объ инспекторѣ.
Бунтуетъ рабочій. Контора тѣсна.
Литвиновъ-Фалинскій стоитъ у окна.
Потокъ убѣжденій исчерпанъ до дна. Литвиновъ-Фалинскій летитъ изъ окна.
Грохочутъ колеса. Каретка полна. Угрюмыя лица глядятъ изъ окна.
Мятежъ и крамола. Картина ясна... Желѣзный засовъ. Часовой у окна.
«Рабочій, къ допросу... » Охранка тем
на. Литвиновъ-Фалинскій слѣдитъ изъ ок
на... КВАКЪ
Милосердіе.
Въ виду того, что Оксенкругъ, обвинявшійся въ покушеніи на убійство минскаго полиціймейстера, оказался непричастнымъ къ этому покушенію, смертный приговоръ будетъ ему замѣненъ 15-лѣтней каторгой.
Тѣнь.
Кредитъ русской бюрократіи находится при послѣднемъ издыханіи и корчится въ мучительныхъ предсмертныхъ судорогахъ.
Какъ всегда бываетъ въ такихъ случаяхъ, для спасенія умирающаго обратились за помощью къ заграничному спеціалисту, или, выражаясь штилемъ купца Абдулина изъ «Ревизора», къ «его высокоблагородному свѣтлости господину Финансову» — Мендельсону.
Ничего не можетъ быть пріятнѣе для профессора-гастролера, какъ умирающій паціентъ: возни съ нимъ мало, не успѣешь еще доѣхать, какъ онъ уже умеръ, а гонораръ все-равно получаешь полностью.
Естественно, что и господинъ Финансовъ-Мендельсонъ съ радостнымъ сердцемъ поспѣшилъ къ одру умирающаго. Его высокоблагородный свѣтлость уже заранѣе предвкушаетъ удовольствіе отъ того сознанія, что, именно, ему выпало на долю нанести послѣдній ударъ — coup de grâce — хотя-бы и юридической личности, которую лечили и спасали столько знатныхъ иностранцевъ, но которую никто излечить не могъ.
Его высокоблагородный свѣтлость пріѣхалъ къ намъ во всеоружіи своего величія. При немъ не только цѣлый штатъ секретарей, но и четыре лучшихъ германскихъ сыщика. По агентскимъ телеграммамъ г. Финансовъ, очевидно, составилъ насчетъ Россіи твердое, но дурное мнѣніе, сводящееся къ тому, что у насъ мало денегъ, но много бомбъ,
Какъ извѣстно, первыя приходится съ трудомъ извлекать изъ чужихъ кармановъ, послѣднія-же предупредительно предлагаются ихъ владѣльцами совершенно безплатно.
Господинъ Финансовъ, какъ честный труженикъ, предпочитаетъ деньги, а бомбы онъ предоставляетъ на долю своихъ русскихъ друзей.
Мѣстожительство въ Петербургѣ г-нъ Финансовъ имѣетъ въ тѣхъ-же аппартаментахъ, гдѣ еще недавно жилъ намѣстникъ Дальняго Востока, лечившій русскій кредитъ піявками и кровососными банками.
Господину Финансову кровопусканій примѣнять не придется, ибо онъ имѣетъ дѣло уже съ полуостывшимъ трупомъ. Единственно, что онъ можетъ сдѣлать, — это набальзамировать трупъ, дабы предохранить его отъ быстраго гніенія. Въ такомъ видѣ останки русскаго кредита, помѣщенные въ краткосрочныя облигаціи, могутъ симулировать нѣкоторое время живое существо и доставлять роднымъ покойнаго нѣкоторое моральное утѣшеніе.
А его высокоблагородный свѣтлость господинъ-Финансовъ Мендельсонъ, совершивъ сію операцію и сорвавъ за нее солидную мзду, умчится къ себѣ — nach Berlin! — подальше отъ страны, тлѣ такъ изумительно много бомбъ и такъ возмутительно мало денегъ.
Тѣнь.
Гимнъ П. П. П.
(Камаринскій).
Въ нашей партіи «порядочной» Нѣтъ тенденціи загадочной,
Нѣтъ программы съ многословностью, Нѣтъ реформы съ всесословностью, Нѣтъ основамъ потрясенія, Для начальства опасенія...
Ахъ, ты славный нашъ Камаринскій
мужикъ, Ты народенъ, самобытенъ и великъ, На тебя теперь надежда всей Руси, Отъ свободъ ее спаси, спаси, спаси, Поскорѣй вставай, вставай, вставай, И кого тебѣ прикажутъ, выбирай!
Слушать брось дурныхъ совѣтчиковъ, Демократовъ и газетчиковъ! Это — воры и мошенники,
Нашей родины измѣнники.
Брось свои мечтанья вредныя, Вынимай скорѣе мѣдныя...
Въ монопольку ихъ неси, неси, неси, Въ монополькѣ все спасеніе Руси.
Ты великъ и самобытенъ — во хмѣлю, Я за то тебя люблю, люблю, люблю, О тебѣ всегда забочусь, какъ отецъ, Ты пойми же, да пойми же, наконецъ!
Укажу вамъ хоть по картѣ я, Какъ могуча наша партія,
Сколько есть у ней союзниковъ, Пиджаковъ, мундировъ, блузниковъ, Но сильнѣе всѣхъ отвагою
Мужичекъ съ его сермягою...
Ахъ ты, славный нашъ Камаринскій
мужикъ,
Ты народенъ, самобытенъ и великъ, На тебя теперь надежда всей Руси, Отъ свободъ ее спаси, спаси, спаси, Своевольничать не думай, не мечтай, И кого велитъ начальство, выбирай!
КВАКЪ.
Дальше.
— Тушить папиросы о тѣло беззащитной дѣвушки... Какая подлая жестокость! Можно-ли итти дальше въ озвѣрѣніи?..
— Отчего нѣтъ: наши усмирители могутъ и дальше пойти. —??!!
— Тушить сигары...
Духъ Банко.
Совѣты современникамъ Іисуса сына Сирахова.
Премьеру.
Не вѣй при всякомъ вѣтрѣ и не ходи всякою стезею: таковъ — двоязычный грѣшникъ. (V. 11).
Временному ген. -губ.
Не будь какъ левъ въ домѣ твоемъ и подозрителенъ къ домочадцамъ твоимъ. (ІV. 34).
И. Шипову.
Сынъ мой, не живи жизнью нищенской; лучше умереть, чѣмъ просить милостыню. (XI. 29).
„Русскому Государствуˮ.
Не противорѣчь истинѣ, и стыдись твоего невѣжества. (ІV. 29).
Правопорядку.
Ищущій закона насытится имъ, а лицемѣръ преткнется въ немъ. (XXXII. 17).
Мендельсону.
Не давай взаймы человѣку, который сильнѣе тебя; а если дашь, то считай себя потерявшимъ. (VIIІ. 15).
Члену Государственной Думы.
Въ собраніи старайся быть пріятнымъ и передъ высшими наклоняй твою голову. (IV. 7).
Сатирику.
Боятся въ городѣ дерзкаго на языкъ и ненавидятъ опрометчиваго въ словахъ. (IX. 23).
Прокурору.
Что пожеланіе евнуха растлить дѣвицу то производящій судъ съ натяжкою (XX. 4).
Обывателю.
Держи себя дальше отъ человѣка, имѣющаго власть умерщвлять, и ты не будешь смущаться страхомъ смерти; а если сближаешься съ нимъ, не ошибись, дабы онъ не лишилъ тебя жизни. (IX. 16—17).
Баллада объ инспекторѣ.
Бунтуетъ рабочій. Контора тѣсна.
Литвиновъ-Фалинскій стоитъ у окна.
Потокъ убѣжденій исчерпанъ до дна. Литвиновъ-Фалинскій летитъ изъ окна.
Грохочутъ колеса. Каретка полна. Угрюмыя лица глядятъ изъ окна.
Мятежъ и крамола. Картина ясна... Желѣзный засовъ. Часовой у окна.
«Рабочій, къ допросу... » Охранка тем
на. Литвиновъ-Фалинскій слѣдитъ изъ ок
на... КВАКЪ
Милосердіе.
Въ виду того, что Оксенкругъ, обвинявшійся въ покушеніи на убійство минскаго полиціймейстера, оказался непричастнымъ къ этому покушенію, смертный приговоръ будетъ ему замѣненъ 15-лѣтней каторгой.
Тѣнь.